После того, как в январе 1994 года гражданский иск Чандлеров против Майкла Джексона окончился мировым соглашением, а в сентябре 1994 года уголовное расследование по делу Майкла Джексона завершилось пшиком — в октябре 1994 года журнал «Джи-Кью» (GQ) напечатал статью Мэри Фишер «Был ли Майкл Джексон подставлен?». Эта статья впервые в прессе рассматривала дело Джексона с точки зрения защиты, а не обвинения.
Журналистка Мэри Фишер пять месяцев изучала подробности биографий Эвана Чандлера и его адвоката Барри К. Ротмана — главных обвинителей Джексона. Она опрашивала их друзей и знакомых, изучала документы по их бизнесам, разговаривала с людьми, принимавшими непосредственное участие в расследовании Джексона и его защите. И вывод, к которому она пришла: «это дело было попросту выдумано».
Статья «Был ли Майкл Джексон подставлен?» была опубликована в журнале, а потом была выложена на сайте журнала. Однако в сентябре 2004 года (в разгар расследования по делу Арвизо) статья исчезла с сайта, и, по словам одного хейтерского сайта, журнал «Джи-Кью» написал в пояснении, что Фишер «изменила свое мнение».
Однако если поищете ее интервью (вот это, например, от 2003 года, когда о деле Арвизо уже известно), то увидите, что она никогда не меняла своего мнения. И если вы ее внимательно послушаете, то поймете, что это было не «мнение», а «знание». Фишер говорит без лишних эмоций, не пытаясь отстаивать какое-либо «мнение». Она просто хорошо знает то, о чем говорит.
В 2012 году Фишер опубликовала статью в виде книги:
Оригинал статьи можно прочитать здесь (с комментариями автора сайта mjjjusticeproject).
Мой перевод этой статьи:
Был ли Майкл Джексон подставлен? Нерассказанная история
Мэри А. Фишер. GQ, октябрь 1994
Был ли виновен Майкл? Нерассказанная история о событиях, запятнавших репутацию суперзвезды
До О-Джея Симпсона был Майкл Джексон — другой всеми любимый чёрный артист, знаменитость, низвергнутая скандальными обвинениями, касающимися его личной жизни. Эти обвинения — о том, что Джексон растлил 13-летнего мальчика — повлекли за собой многомиллионный гражданский иск, заседания двух Больших жюри и бесстыдный цирк в средствах массовой информации. Джексон в свою очередь подал иск о вымогательстве против некоторых обвинителей. Гражданский иск был в итоге отозван, за сумму, оцениваемую в 20 миллионов долларов. Ни полиция, ни Большие жюри присяжных так и не предъявили Джексону официальные обвинения. А в августе этого года Джексона снова обсуждали в новостях, когда Лиза-Мари Пресли, дочь Элвиса, сообщила, что она и певец женаты.
Когда на один из самых худших эпизодов бесчинств прессы осела пыль, стало ясно, что американская публика так и не услышала защиту Майкла Джексона. До этого момента.
Невозможно, конечно, доказать отрицательное утверждение — то есть, доказать, что чего-либо не произошло. Но можно внимательно присмотреться к людям, которые обвиняли Майкла, и таким образом понять их характеры и мотивы. Результатом этого исследования, основанного на судебных документах, записях о деловых операциях и множестве интервью, стал убедительный аргумент о том, что Джексон никого не домогался, и что он, возможно, сам стал жертвой хорошо продуманного плана, составленного с целью выжать из него деньги.
Более того, история, которая обнаружена на этой ранее не изученной территории, радикально отличается от той басни, что раскручивалась таблоидами и даже серьезной прессой. Это история об алчности, амбициях, ошибочном понимании событий со стороны некоторых представителей полиции и прокуратуры, журналистской лени и любви к сенсациям, а также об использовании сильного гипнотического наркотика. Это также, возможно, история о том, как судебное дело было попросту выдумано.
Ни Майкл Джексон, ни его нынешние адвокаты не согласились дать интервью для этой статьи. Если бы они решили бороться с гражданским иском и пойти на судебное разбирательство, тогда то, что из этого последовало бы, могло бы послужить основой защиты Джексона, а также материалом для продвижения иска о вымогательстве к его обвинителям, что вполне могло бы очистить имя певца.
Беды Майкла начались в мае 1992 года, в Лос-Анджелесе, когда его джип сломался на бульваре Уилшир. Джексон застрял посреди улицы с оживленным движением, и его заметила жена Мела Грина, работника фирмы по прокату подержанных автомобилей, находящейся всего в миле оттуда. Грин прибыл на помощь. Когда Дэйв Шварц, владелец фирмы, услышал, что Грин везёт к ним Майкла Джексона, он позвонил своей жене Джун и сказал ей приехать к нему в офис вместе с их 6-летней дочерью и ее сыном от предыдущего брака. Мальчику тогда было 12 лет, и он был большим фанатом Джексона. По прибытии Джун Чандлер-Шварц рассказала Майклу, что её сын посылал ему рисунок после того, как у певца загорелись волосы во время съёмок рекламы для «Пепси». И вручила ему номер своего домашнего телефона.
«Это было похоже на то, что она навязывала ему своего мальчика, — рассказывает Грин. — Я думаю, Майкл чувствовал, что он чем-то обязан мальчику, так всё и началось».
Некоторые факты об их отношениях бесспорны. Джексон начал звонить мальчику, и между ними завязалась дружба. Когда Майкл вернулся из турне три месяца спустя Джун Чандлер-Шварц, её сын и дочь стали регулярными гостями ранчо «Неверленд», имения Джексона в округе Санта-Барбара. В течении следующего года Майкл одаривал мальчика и его семью вниманием и подарками, включая видеоигры, часы, походы в магазины игрушек «Тойз-ар-Ас» и поездки по всему миру — от Лас-Вегаса и «Диснейворлда» до Монако и Парижа. К марту 1993 года Майкл с мальчиком подружились, и стали ночевать друг у друга в гостях. Джун Чандлер тоже сблизилась с Джексоном, и «он ей ужасно нравился, — говорит один из ее друзей. — Он был самым добрым мужчиной из всех, кого она знала».
Эксцентричность Джексона — от попыток переделать лицо при помощи пластических операций до предпочтения компании детей — широко освещается в прессе. И хотя, возможно, и необычно 35-летнему мужчине остаться на ночевку в гостях у 13-летнего мальчика, ни мать мальчика, ни другие люди, близкие к Джексону, не видели в этом ничего плохого. Поведение Джексона лучше понимается, если рассматривать его в контексте его собственного детства.
«В противоположность тому, что вы можете думать, жизнь Майкла Джексона не была сплошным весельем», — говорит один из адвокатов. Детство Джексона определённо остановилось — и началась его необычная жизнь — когда ему было 5 лет, и он жил в городе Гэри, штат Индиана. Майкл провел юные годы в студиях звукозаписи, на сценах, выступая перед миллионами незнакомцев, и спал в бесконечной череде гостиничных номеров. Не считая его восьми братьев и сестёр, Майкл был окружён только взрослыми, которые безжалостно давили на него, особенно отец, Джо Джексон, строгий, не склонный к сантиментам человек, который, как говорят, бил своих детей.
В результате такого опыта Джексон, по словам многих, как бы остановился в развитии и остался ребёнком в теле мужчины. «У него не было детства, — говорит Берт Филдс, бывший юрист Джексона. — И он проживает детство сейчас. Его приятели — 12-летние мальчишки. Они дерутся подушками и кидаются едой». Интерес Джексона к детям также проявился в гуманитарной работе. За многие годы он передал миллионы долларов в благотворительные организации помощи детям, включая его собственный фонд «Исцели мир» (Heal the World).
Но есть и другой контекст — время, в котором мы живём — влияющий на то, как большинство людей оценивают поведение Джексона. «Учитывая сумятицу и истерию по поводу сексуальных домогательств к детям, — говорит доктор Филип Резник, известный психиатр из Кливленда, — любой физический или воспитательный контакт взрослого с ребёнком может быть расценен как подозрительный, и этого взрослого могут запросто обвинить в сексуальных домогательствах».
Поначалу дружба Джексона с мальчиком приветствовалось всеми взрослыми в жизни этого ребёнка — его матерью, отчимом и даже его родным отцом, Эваном Чандлером (который тоже отказался дать интервью для этой статьи). Эван Роберт Чармац родился в Бронксе в 1944 году. Он неохотно пошёл по стопам отца и братьев и стал дантистом. «Он ненавидел свою работу, — говорит друг семьи. — Он всегда хотел стать писателем». Переехав в 1973 году в Вест-Палм-Бич, где он открыл зубоврачебную практику, он изменил фамилию, полагая, что «Чармац звучит слишком по-еврейски» — говорит его бывший коллега. Мечтая стать сценаристом, Чандлер в семидесятых годах переехал в Лос-Анджелес со своей женой, Джун Вонг, красивой евроазиаткой, которая недолго работала моделью.
В карьере дантиста Чандлера были свои шаткие моменты. В декабре 1978 года, работая в клинике «Семейный центр Креншо» в бедняцком районе Лос-Анджелеса, Чандлер пролечил пациенту 16 зубов за один приём. Проведя экспертизу работы, Экспертная комиссия стоматологов обнаружила: «грубое невежество и/или неэффективность» работы. Комиссия отозвала его лицензию; но аннулирование лицензии было приостановлено, и вместо этого он был отстранен от работы на 90 дней и ему был назначен испытательный срок в 2,5 года. Подавленный, Чандлер уехал в Нью-Йорк. Он написал сценарий, но не смог его продать.
Месяцы спустя Чандлер вернулся в Лос-Анджелес со своей женой и продолжил работать дантистом. К 1980 году, когда родился их сын, брак был на грани распада. «Одна из причин, почему Джун ушла от Эвана — его вспыльчивость», — говорит друг семьи. Они развелись в 1985. Суд присудил полную опеку над мальчиком матери и обязал отца платить 500 долларов ежемесячных алиментов. Но если просмотреть документы, можно обнаружить, что в 1993 году, когда разразился скандал с Джексоном, Чандлер задолжал бывшей жене 68 000 долларов — долг, который она в итоге простила.
За год до того, как Джексон вошел в жизнь его сына, у Чандлера возникла вторая серьёзная проблема. Одна из его пациенток, модель, подала на него в суд за халатность в лечении, после того как он восстановил несколько её зубов. Чандлер утверждал, что пациентка подписала документ о том, что предупреждена о возможных рисках. Когда ее адвокат Эдвин Зинман попросил показать оригинал документа, Чандлер сказал, что бумаги были украдены из багажника его «Ягуара». Он предоставил копию. Зинман подозревал ложь, но не смог подтвердить насколько аутентичны эти записи. «Какое поразительное совпадение, что их украли, — говорит теперь Зинман. — Это то же самое, что сказать: «Мою домашнюю работу съела собака». Гражданский иск в итоге был улажен мировым соглашением — Чандлер выплатил пациентке неизвестную сумму.
Несмотря на такие препятствия, Чандлер наладил успешную практику в Беверли-Хиллз. И в 1992 году получил свой первый прорыв в Голливуд, став одним из сценаристов фильма Мела Брукса «Робин Гуд: парни в трико». До того, как в жизнь его сына вошел Майкл Джексон, Чандлер не проявлял большого интереса к ребенку. «Он все обещал купить ему компьютер, чтобы они могли работать над сценариями вместе, но так и не купил» — говорит Майкл Фриман, бывший адвокат Джун Чандлер-Шварц. Чандлер был занят своей зубной практикой и своей новой семьей с двумя детьми от второй жены, корпоративного адвоката.
Поначалу Чандлер приветствовал и поощрял дружбу сына с Майклом Джексоном, хвастался ею друзьям и коллегам. Когда мальчик и Джексон провели несколько дней в доме Чандлера в мае 1993, он призвал Майкла проводить больше времени с его сыном в его доме. Согласно источникам, Чандлер даже предложил Джексону сделать пристройку к дому, так чтобы певец мог там жить. Позвонив в территориальный центр и узнав, что это невозможно, Чандлер сделал другое предложение — чтобы Джексон построил ему новый дом.
В том же месяце мальчик, его мать и Майкл полетели в Монако на церемонию «Мировых музыкальных наград». «Эван начал ревновать сына к Майклу, он чувствовал себя покинутым» — говорит Фриман. По возвращении Джексон и мальчик опять гостили у Чандлера, и Чандлер был этому рад — то был пятидневный визит, во время которого они спали в одной комнате со сводным братом мальчика. Хотя Чандлер признавал, что Джексон и мальчик всегда были одеты, когда он видел их вместе в кровати, он утверждает, что его подозрения о сексуальном домогательстве возникли именно в это время. Чандлер никогда не утверждал, что был свидетелем нарушения каких-либо норм приличия со стороны Джексона.
Чандлер начал вести себя агрессивно, изрекая угрозы, что оттолкнуло от него Джексона, Дэйва Шварца и Джун Чандлер-Шварц. В начале июня 1993 года Дэйв Шварц, который был в дружеских отношениях с Чандлером, тайно записал на пленку свой долгий телефонный разговор с ним. Во время разговора Чандлер говорил о своем беспокойстве о сыне, о злости на Джексона и бывшую жену, которую он описал как «холодную и бессердечную». Когда Чандлер пытался «получить её внимание», чтобы обсудить свои подозрения насчёт Джексона, говорит он на записи, она сказала ему: «Иди на хрен».
«У меня было хорошее общение с Майклом, — говорит Чандлер Шварцу. — Мы были друзьями. Он мне нравился, и я уважал его за всё то, кто он есть. Не было никаких причин, почему он должен был перестать мне звонить. Однажды я сидел в комнате, и говорил с Майклом и сказал ему в точности чего я хочу от этих отношений. Чего я хочу».
Признаваясь Шварцу, что его «научили, что говорить» и что он «отрепетировал речь», Чандлер в этом разговоре ни разу не упомянул о деньгах. Когда Шварц спросил, что такого сделал Джексон, что так расстроило Чандлера, тот сказал только: «Он разрушил семью. [Мальчик] был соблазнён влиянием и деньгами этого парня». Оба мужчины неоднократно корят себя за то, что были мальчику плохими отцами.
В другом месте записи Чандлер намекает на то, что он подготовлен выступить против Джексона: «Всё уже подготовлено, — говорит Чандлер. — Вовлечены другие люди, которые ждут моего звонка, они намеренно будут в определенных позициях… Я заплатил им, чтобы это сделать. Всё идет по определённому плану, который не только мой. Участвуют другие люди… Как только я сделаю тот телефонный звонок, этот парень [очевидно, его адвокат, Барри К. Ротман] пойдет крушить всех, кто попадется под руку, самым изощренным, злобным, жестоким способом, на какой способен. И я дал ему в этом полную свободу».
Затем Чандлер предсказал то, что станет известно шесть недель спустя: «Если дело получится, я выиграю по-крупному. Я никак не проиграю. Я проверил это вдоль и поперек… Я получу все, что захочу, а они будут навсегда разрушены. Джун потеряет Джорди… карьера Майкла будет кончена».
«Как это поможет Джорди?» — спрашивает Шварц.
«Для меня это не имеет значения, — отвечает Чандлер. — …факты сами раздавят всё вокруг. Это будет значительнее, чем все мы вместе взятые, и вся эта вещь просто свалится на всех и разрушит всех вокруг. Будет кровавая бойня, если я не получу то, чего я хочу.
Вместо того, чтобы пойти в полицию — казалось бы, самое разумное действие в ситуации, когда есть подозрения о сексуальных домогательствах к ребенку, Чандлер пошел к адвокату. И не просто к адвокату. Он обратился к Барри Ротману.
«Адвокат, которого я нашел… я говорил с несколькими, и выбрал самого злобного сукина сына, какого только смог найти, — говорит Чандлер в записи разговора со Шварцем. — Все, что он хочет сделать, это выйти на публику как можно скорее, как можно громче, и унизить так много людей, как только он сможет. Он подлый, он злобный, он очень умен, и он жаждет известности». (через своего адвоката, Вайли Эйткина, Ротман отказался дать интервью для этой статьи. Эйткин согласился ответить на общие вопросы, но только по делу Джексона, и только на те, которые не затрагивают Чандлера и мальчика.)
Одна из бывших сотрудниц Ротмана, которая работала с ним во время дела Джексона, вела дневник, куда записывала все, что говорили и делали Ротман и Чандлер в конторе. Кто знает Ротмана, говорит она, тот поверит, что Барри мог «выдумать весь этот план. Сделать что-то подобное — совершенно в его характере». Информация, предоставленная бывшими работниками, клиентами и коллегами Ротмана, демонстрирует, что манипуляция и обман — обычное для него поведение.
Ротман ведет общеюридическую практику в Сенчури-Сити. Одно время он составлял контракты на музыкальные записи и концерты для Литтл Ричард, «Роллинг Стоунз», «Ху», «ЭЛО» и Оззи Озборна. В память о тех днях на стенах его кабинета висят золотые и платиновые диски. С серо-белой бородой и неизменным загаром — который он поддерживает в домашнем солярии — Ротман напоминает клиента лепрекона. Для бывшей сотрудницы Ротман — «демон» и «жутким нравом». Его любимая вещь, по словам знакомых, это его «Ролс-Ройс Корниш» с номером «BKR-1».
За долгие годы Ротман нажил столько врагов, что его бывшая жена однажды выразила своему адвокату удивление, что его «до сих пор никто не прикончил». У него репутация «кидалы». «Он, похоже, профессиональный халявщик. Почти некому не платит» — заключил следователь Эд Маркус (в докладе, поданном в лос-анжелесский Высший Суд в составе иска против Ротмана), когда изучил список из более чем тридцати имен тех, кому Ротман задолжал денег, в том числе по решению суда. Вдобавок против него было подано более двадцати гражданских исков в Высший Суд, несколько жалоб в Комиссию по Труду, а юридическая коллегия штата Калифорния трижды назначала ему дисциплинарные взыскания. В 1992 году его деятельность приостановили на один год, хотя затем приостановка была отложена, и вместо этого ему назначили испытательный срок.
В 1987 году Ротман задолжал 16800 долларов по алиментам бывшей жене и плате на содержание ребенка. Его бывшая жена, Джоан Уард, через своего адвоката пригрозила отобрать его имущество, и тогда Ротман пообещал отдать долг. Год спустя Ротман все еще не заплатил, и адвокат Уард попытался наложить арест на дорогой дом Ротмана в престижном районе Шерман-Окс. К их удивлению, Ротман заявил, что больше не владеет домом: три года назад он передал имущество в собственность панамской акционерной компании «Тиноа Опрейшнз». По словам адвоката Уард, Ротман утверждал, что оставил в своем доме 200 тысяч долларов, принадлежавших «Тиноа», и как раз в ту самую ночь его ограбили, отобрали деньги, угрожая пистолетом. Единственный способ, которым он мог возместить убыток, сказал он им, это отдать «Тиноа» дом. Уард и её адвокат подозревали, что рассказ был уловкой, но не могли этого доказать. Только после того, как заместители шерифа отбуксировали его «Роллс Ройс», Ротман начал платить им то, что был должен.
Документы, собранные лос-анжелесским Высшим Судом, подтверждают подозрения Уард и её адвоката. Они показывают, что Ротман создал хитроумную сеть счетов в иностранных банках и фирм-«пустышек», очевидно для того, чтобы скрыть часть имущества — в частности, свой дом, а позже — более чем 531 тысяч долларов от его продажи в 1989 году. Следы этих компаний, включая «Тиноа», ведут к Ротману. Он купил панамскую фирму-пустышку (существующую, но не действующую компанию) и устроил дело так, что, хотя его имя не значилось в перечне её должностных лиц, он мог иметь безусловную власть поверенного, что позволяло ему контролировать все передвижения денег внутри фирмы и вне ее.
Между тем, служащие Ротмана получали оплату не лучше, чем его бывшая жена. Бывшие служащие говорят, что порой им приходилось выпрашивать свои заработанные чеки. А иногда, чеки, которые они наконец получали, не обналичивали в банке. Он не мог удержать юридических секретарей. «Он унижал и оскорблял их», — говорит одна из них. Хуже всех приходилось временным работникам. «Он использовал их в течение двух недель, — добавляет юридический секретарь, — а затем увольнял, крича на них и говоря, что они глупые. Затем он заявлял агентству по найму, что не удовлетворён временным работником и не станет платить». Некоторые агентства потом поумнели и заставляли Ротмана платить наличными до того, как начать с ним работать.
Взыскание, которые юридическая коллегия штата наложила на Ротмана в 1992 г, было связано с конфликтом интересов. Годом раньше Ротмана уволила его клиентка Мюриел Меткалф, которую он представлял в деле об опеке ребенка и алиментах; Меткалф позже обвинила его в том, что он раздувал счета, которые выставлял ей за свои юридические услуги. Через четыре месяца после того, как Меткалф его уволила, Ротман, не уведомив её, начал представлять компанию её бывшего супруга, Боба Бруцмана.
Случай показателен и по другой причине: он показывает, что Ротман имел некоторый опыт в судебных делах о растлении малолетних, ещё до скандала с Джексоном. Меткалф, когда Ротман был её адвокатом, обвиняла Бруцмана в растлении их ребёнка (что Бруцман отрицал). Знание Ротмана об обвинениях Меткалф не помешали ему начать работать на компанию Бруцмана, за что на него и наложили взыскание.
К 1992 году Ротман скрывался от многих кредиторов. Одним из них было корпоративное агентство по недвижимости «Фолб менеджмент». Ротман задолжал агентству 53000 долларов за аренду офиса на Сансет-бульваре (арендная плата плюс проценты за просрочку оплаты). «Фолб» подали в суд. Ротман подал встречный иск, заявив, что охрана здания была настолько плоха, что одной ночью из его офиса было украдено ценное оборудование более чем на 6900 долларов. В ходе слушаний адвокат компании «Фолб» сказал судье: «Мистер Ротман не из тех, кому можно верить на слово».
В ноябре 1992 года Ротман объявил свою юридическую контору банкротом. В документах о банкротстве указано 13 кредиторов, включая «Фолб Менеджмент», с общей суммой долгов на 880 тысяч долларов и полным отсутствием какого-либо имущества. Просмотрев бумаги о банкротстве, бывший клиент, на которого Ротман подал иск за неуплату 400 тысяч долларов гонорара за юридические услуги, заметил, что в списке Ротмана не указано имущество на сумму 133 тысяч долларов. Бывший клиент пригрозил разоблачить Ротмана за обман кредиторов — уголовное преступление — если тот не прекратит судебную тяжбу. Припертый к стенке, Ротман отозвал иск в считанные часы.
За шесть месяцев до заявления о банкротстве, Ротман передал право владения своим «Роллс-Ройсом» фиктивной компании «Майо», которую он контролировал. Тремя годами ранее, Ротман заявлял владельцем машины другую компанию — «Лонгридж Эстейтс», отделение фирмы «Тиноа Оперейшнз», которая держала документы на его дом. В документах «Тиноа» и «Лонгридж» указан один и тот же адрес — Кауенга-бульвар, 1554 — который, как выяснилось, был адресом китайского ресторана в Голливуде.
Именно с этим человеком в июне 1993 года Эван Чандлер начал разрабатывать «определенный план», который он упоминает в записанном на пленку разговоре с Дэйвом Шварцем. На вручении школьных аттестатов в том месяце Чандлер заявил бывшей жене о своих подозрениях. «Она считала, что всё это чушь», — говорит её бывший адвокат Майкл Фриман. Она сказала Чандлеру, что планирует осенью забрать из сына из школы, чтобы они могли сопровождать Майкла в мировом турне «Данджерос». Чандлер пришел в ярость и, по словам нескольких источников, угрожал предать огласке свидетельства, которые как он утверждал, у него имелись против Джексона. «Какой родитель в здравом уме захотел бы вытащить своего ребёнка в центр внимания публики? — спрашивает Фриман. — Если что-либо подобное действительно произошло, вы захотели бы защитить своего ребёнка».
Джексон попросил вмешаться своего тогдашнего адвоката Берта Филдса. Один из самых выдающихся адвокатов в сфере шоу-бизнеса, Филдс работал у Джексона с 1990 года; по итогам его переговоров с «Сони» певец заключил самой крупный из когда-либо существовавших музыкальных контрактов, с возможным доходом до 700 миллионов долларов.
Филдс привлёк в помощь детектива Энтони Пелликано. Пелликано действует в сицилийском стиле — отчаянно предан тем, кто ему нравится, и безжалостен к врагам.
9 июля 1993 года Дэйв Шварц и Джун Чандлер-Шварц дали Пелликано прослушать записанный ими разговор с Эваном. «Послушав пленку десять минут, я понял, что дело в вымогательстве», — говорит Пелликано. В тот же день он приехал в квартиру Джексона в Сенчури-Сити, где гостили сын Чандлера и сводная сестра мальчика. Без присутствия Джексона, Пелликано «посмотрел мальчику прямо в глаза» и стал задавать ему, как он говорит, «однозначные вопросы»: «Майкл когда-нибудь прикасался к тебе? Ты когда-нибудь видел его голым в постели?» Ответом на все эти вопросы было: «Нет». Мальчик неоднократно отрицал, что что-либо плохое имело место.
11 июля, после того, как Майкл отказался встретиться с Чандлером, отец мальчика и Ротман перешли к следующей части плана — им нужно было получить опеку над мальчиком. Чандлер попросил бывшую жену позволить сыну остаться в его доме «на период в одну неделю». Как сказал позже Берт Филдс в письменном показании под присягой для суда, Джун Чандлер-Щварц согласилась на это, полагаясь на заверения Ротмана Филдсу, что её сын вернётся после указанного периода, не предполагая, что слово Ротмана ничего не стоит, и что Чандлер может не вернуть ей сына.
Уайли Эйткен, адвокат Ротмана, утверждает, что «когда Ротман давал слово, он собирался вернуть мальчика», но «когда он узнал, что мальчик может уехать из страны [поехать в турне с Джексоном], я не думаю, что у него был другой выбор». Однако хронология чётко показывает, что Чандлер еще в июне, на вручении аттестатов в школе, узнал о том, что мать планирует взять сына в турне. Телефонный разговор, записанный в начале июля, до того, как Чандлер получил опеку над сыном, также свидетельствует о том, что Чандлер и Ротман не собирались выполнять соглашение. «Они [мальчик и его мать] еще этого не знают, — говорит Чандлер Шварцу, — но они никуда не поедут».
12 июля, на следующий день после того, как Чандлер взял контроль над сыном, он заставил бывшую жену подписать подготовленный Ротманом документ, который запрещал ей вывозить ребёнка из округа Лос-Анджелеса. Это означало, что мальчик не сможет поехать с Джексоном в турне. Его мать сказала в суде, что подписала этот документ по принуждению. Чандлер, как она сказала в аффидевите (письменных показаниях под присягой), угрожал что: «Я не получу [мальчика] обратно». Последовала жестокая битва за опекунство, делающая обвинения Чандлера о злонамеренном поведении Джексона ещё более мутными. (На момент написания статьи, август 1994 года, мальчик все еще жил у Чандлера). Именно во время первых нескольких недель после того, как Чандлер получил контроль над сыном — и мальчик оказался изолирован от друзей, матери и отчима — утверждения мальчика начали обретать очертания.
В то же самое время Ротман, ища мнение эксперта для обоснования обвинений против Джексона, позвонил доктору Мэтису Абрамсу, психиатру из Беверли-Хиллз. По телефону Ротман ознакомил Абрамса с гипотетической ситуацией. В ответ, не встретившись ни с Чандлером, ни с его сыном, 15 июля Абрамс прислал Ротману двухстраничное письмо, в котором утверждает, что «может существовать обоснованное подозрение о том, что сексуальное домогательство могло иметь место». Что немаловажно, Абрамс отметил при этом, что если бы это был реальный, а не гипотетический случай, то закон требует, чтобы он подал рапорт в Департамент детской службы Лос-Анджелеса (ДСЛА).
Запись от 27 июля в дневнике, который вела бывшая сотрудница Ротмана, показывает, что Ротман руководил Чандлером в их плане. «Ротман отправил Чандлеру письмо, разъясняющее, как сообщить о домогательствах к ребёнку, не вовлекая в это родителя» — говорится в записи в ее дневнике.
Продолжение на второй странице ▼
Michael Jackson is INNOCENT 
Добавить комментарий